Выпускники /
Вагинак Газарян

Вагинак Газарян

Ереван

Независимый фотограф из Еревана. Окончил Академию телевидения и радио, факультет кино и фотографии (2000-2004). Участвовал в программе «Фотожурналистика: изменение опыта», информационное агентство Reuters, Тбилиси, Грузия (2008 г.). Окончил Школу художественной критики и кураторства AICA Armenia (2010-2011). Работал штатным фотографом информационного агентства Арменпресс (2001-2003 гг.) и www.armef.com (2013-2016 гг.). Среди последних наград – третье место в конкурсе World Press Photo 2021, финалист LensCulture Home 2021 и проекта Blurring the Lines 2021. В настоящее время Вагинак сотрудничает с Центром документальной фотографии 4plus.org.

Воскресенье: 10:15

Сентябрь-ноябрь 2020 года

Мы пили утром кофе спросонья, когда мама зашла на кухню. Сквозь детский шум до нас донеслись ее слова о том, что началась война. Мы продолжили пить кофе как ни в чем не бывало, подумав, что моя восьмидесятилетняя мать что-то напутала в новостях. Через несколько минут мне пришлось взяться за телефон, чтобы самому почитать новости…

Второй день войны. Я – в Арцахе. Воздух насыщен пылью. Я провожаю Мику – сына своего друга. С ним я встретился случайно. Он едет на фронт. Перед его отъездом мы делаем селфи и даже смеемся иногда, пока рюкзак Мики не исчезает за дверями желтого автобуса. После этого от него еще долго не будет вестей.

Это – личная история для меня. История войны, которая никак не закончится вот уже тридцать лет. Я прощаюсь со взглядами людей, которых больше не увижу. Границы пропитаны кровью 18-летних парней. В тылу из-за ударов снарядов разрушаются дома, гибнут взрослые и дети. Мой взгляд, уставший от вида разрушений, превращается в яму.

Это – полномасштабная война. Настоящий фейерверк для чужих глаз. Фейерверк, за которым мир будет наблюдать, в лучшем случае, с интересом, ограничиваясь нейтральными, ничего не значащими политическими призывами.

Бомбоубежище. Мы – с семьей Хачика: Дети играют. Начинается бомбежка, звуки сирен прерывают их игру, заставляя детей продвинуться вглубь комнаты, но они продолжают играть. Так, в перерывах между сигналами воздушной тревоги, мы отметили девятилетие Нарека. Могилы: Рядом стоят азербайджанские надгробия. Они – безмолвные свидетели того, что когда-то люди жили здесь в мире. Чуть подальше – изношенный, обшарпанный памятник в честь победы во Второй мировой войне – еще одно свидетельство совместного сосуществования.

Куда уходит, где накапливается боль родителя, который продолжает жить после потери сына? Может ли боль вместиться в подобный монумент?

Возвращение в Ереван. Город словно затаил дыхание. Война заползла в каждый дом. Утро. Мой маленький сын, который едва начал ходить, босиком семенит ко мне в полумраке. Я обнимаю его крепче, чем обычно.

Ноябрь-декабрь 2020 года

Послевоенный период. Снимаю на камеру территории, которые должны быть переданы азербайджанской стороне. Многие сжигают свои дома, когда-то построенные собственными руками, казалось, сжигая собственную жизнь. Это зрелище напоминает мне акт самосожжения. Люди оставляют свои поселения, выпускают на свободу животных, так как сами не знают, где будет их следующее пристанище. По дороге я вижу табуны лошадей, скачущих в неожиданно обретенной свободе.

Сарушен. Дорога, ведущая в деревню, окутана туманом. Я хожу по узкой проселочной дороге, сворачивая на улочки, вымощенные брусчаткой. Все это мне напоминает поселения в провинции Ван. Мы потеряли Ван в прошлом столетии. Я ищу Ларису, которую встретил в другой деревне вместе с детьми. Она бежала из родной деревни, спасаясь от бомбежек, затем вернулась, а деревня стала приграничной.

Деревни: Люди сталкиваются с новой реальностью. Они видят вооруженного противника с пастбищ и своих огородов. Даже после войны людей могут легко захватить в плен или убить. Так и не сумев сориентироваться, они часто оказываются по ту сторону новых границ. Хотя война формально окончена, стрелять не прекращают.

Февраль-август 2021 года

Ползучая война продолжается. Очертание карты Армении, которая напоминала профиль девушки с длинными волосами, постепенно деформируется. Мое восприятие реальности постоянно меняется по мере того, как меняется наша карта.

Операционная. Медсестра рассказывает, что постоянно пытается вспомнить количество ампутированных ног и рук, которые она выбрасывала во время войны, но ей не удается ничего вспомнить: их было слишком много. Она вспоминает своего брата, который подорвался на мине. Ему было 9 лет. Его фотографии, хранившие драгоценную память о нем, остались в доме, который теперь находится на оккупированной территории. Постоянные метаморфозы времени и пространства не позволяют вам оплакивать, прощаться с тем, что было частью нашей жизни, и все еще остается не завершенным в прошлом.

Ераблур. Братское кладбище. Здесь я ищу солдат, которых больше нет. Я вижу их родителей, детей, жен. Я встречаю Армине. Она каждый день приносит погибшему сыну сладости и кофе. В одной чашке она наливает кофе себе, во второй – сыну и ставит чашку на его надгробие.

Дома. Я мешаю чай согнутой ложкой, которую нашел на улицах разрушенного города. Ложка словно напоминает об искаженном настоящем, которое оказалось зажатым между вчерашней жизнью и завтрашним днем.